Выступление Алексея Кудрина на Международной конференции «Россия и мир: 2012-2020» в рамках Гайдаровского форума 19 января 2012 года

Добрый день! С утра слушаю выступления, мне кажется, очень интересная у нас дискуссия. Мы затронули основные направления развития и мировой экономики, и российской. Алексей Валентинович Улюкаев здесь пошутил, что когда он был на встрече с международным финансовым бизнесом, российские участники сидели с Ipad’ами, а зарубежные - с блокнотами и ручками. Он это подал так, что вот по форме мы успешно выглядим, а по жизни, наверное, не такие успешные. Ipad’ы – это такой признак внешнего благополучия. А иностранные участники конференции говорили, что в части бюджетной политики мы могли бы себе позволить сидеть с Ipad’ами. То есть у нас в этой сфере вроде всё получше. Наши зарубежные гости говорили о том, что наша макроэкономическая политика была разумной, мы смогли подготовиться к кризису, смогли провести необходимые меры антикризисного характера. Сейчас нам нужно подумать о бюджетной консолидации, но это проблема не такая острая, нужно просто быть аккуратными. Тем не менее, сейчас попытаюсь на этой теме поподробнее остановиться. Мне меньше удастся говорить о некоторых принципах мировой экономики. Через неделю многие здесь присутствующие встретятся в Давосе, где будем говорить больше о мировой экономике. Сейчас же буду говорить о трех темах.

Сначала хочу подчеркнуть, что мы обсуждаем и материалы «Стратегии-2020», подготовленной рабочей группой под руководством и Владимира Мау и Ярослава Кузьминова. Мне кажется, это уникальный опыт, когда по заказу правительства работали больше ста человек в разных подгруппах по ключевым проблемам экономики и социальной политики. Сегодня мы еще не имеем на руках программы, где все решения уже выверены, и все развилки найдены. Тем не менее, мы видим неплохие сценарии по ключевым проблемам развития экономики и социальной политики, бюджетной политики, финансовых рынков. Это фундаментальный вклад в осмысление того, где мы сейчас находимся, вариантов решения стоящих перед страной проблем. Эта работа дала результат, она имеет смысл, ее будут продолжать обсуждать. Будущее правительство сможет что-то из этого взять. Я бы взял процентов 90, если бы влиял на эти решения.

Теперь два тезиса по мировой экономике. Здесь поднимался вопрос, началась или не началась вторая волна кризиса. Да, она не началась, но во время первой волны евро не подвергалась таким опасностям, как сейчас, не стоял вопрос о самом факте существования этой валюты. А сейчас еще даже новая волна не началась, а мы уже обсуждаем, сохранится ли евро. Начинается рецессия в Еврозоне. Мы можем признать, что она началась. Еще два месяца назад мы только рассуждали об этом. Сейчас шесть стран в рецессии. В целом все прогнозы говорят о том, что рецессия в Еврозоне будет, пусть небольшая – в пределах одного процента, но будет. Долговой кризис в Европе, скорее всего, усугубится, станет детонатором, возможно, кризисов в других зонах. В последний месяц стала острее обсуждаться ситуация, что во время решения проблем долгового кризиса в развитых странах Европы, Восточная и Центральная Европа остаются без кредитного финансирования. И сейчас мы получим там более глубокий кризис, чем даже в развитых странах Европы. Сейчас бы обратил внимание на Италию, поскольку эта страна по масштабу экономики примерно равна России. Мы их уже немного обошли по объему экономики. Долг Италии составляет 120% ВВП. Мы такой долг имели после 1998 года. Сейчас риски для итальянского долга быстро растут, пока спасает только Европейский центральный банк. По-видимому, ему еще больше придётся подключиться к спасению этого долга. Пока что есть резерв возможной будущей эмиссии ЕЦБ, которая оценивается в 2-3 триллиона долларов. Но такая эмиссия, да, будет иметь другие последствия. Пока решаются текущие проблемы этих стран и суверенных долгов, есть опасность втянуться в другие проблемы, связанные с присутствием этих денег на рынках. При том, что пока не возникает стимулов для рефинансирования реального сектора. Как бы не ругали рейтинговые агентства, что они опаздывают, что они свои рейтинги меняют в самый неподходящий момент, и этим усиливают нервозность рынков, думаю, всё равно нам этот инструмент нужен. Он дополняет другие инструменты анализа рынка. Поэтому я поддерживаю те решения, которые принимались. Кстати, когда они в отношении нашей страны принимались, когда мы выходили на инвестиционный рейтинг, никто не дискутировал, когда жёсткие оценки выставляли нам. А как только это коснулось развитых стран, как-то сразу отношение к рейтинговым агентствам стало таким нервным. Заявления о создании в Европе своего рейтингового агентства выглядят очень несерьезно.

Теперь о России. У нас много обсуждается разных стратегий. У нас в 2008 году в ноябре была утверждена «Стратегия-2020. План Путина». Конечно, кризис потом изменил ситуацию, мы вычли из нашего развития, как минимум, два года. Ресурсы наращивались уже не так, как планировалось, возможности экономики уже не такие. Нам сложнее будет выходить на ранее намеченные показатели. Например, увеличения расходов бюджета на оборонные расходы на 3-4% ВВП в этой стратегии вообще не было. Пересматриваем стратегию, которая принята. План недавно был принят, но тут же легко от него отходим. С учётом кризиса и новых решений тот план должен быть полностью перестроен. Он перестал быть ориентиром. Нужно снова взвесить свои ресурсы, цели, приоритеты.

Здесь сегодня много говорилось о том, что мы имеем трёхлетний бюджет. Он сбалансирован по всем программам. Ну, может быть, расходы несколько высокие, зависимость от нефти очень высокая сохраняется в пределах, как я уже говорил, 110-115 долларов за баррель. Нам нужен бездефицитный бюджет. Сейчас мы этого достигли, примерно, на уровне 107-109 долларов за баррель в 2011 году. Но расходы-то растут. Проблемы сбалансированности бюджета остаются где-то на уровне 110-115 долларов за баррель. При более низких ценах он будет иметь дефицит. Но за рамками трех лет у нас вообще нет стройных стратегий и распределения ресурсов по основным направлениям. «Стратегия-2020», которая подготовлена рабочей группой, она только основные сценарии прописывает, она предлагает выбрать эти решения. Сейчас скажу, что предлагается. Старый план «2020» не сбалансирован, и по ресурсам уже тоже не обеспечен. А приняты новые решения, которые выходят за рамки старого плана «2020». Поэтому сегодня нужно констатировать: у нас нет сбалансированной стратегии с приоритетами и обеспечением по ресурсам. Тем не менее, этого можно добиться. По-видимому, новое правительство это сделает.

Назову еще одну цифру. В 2011 году мы бездефицитный бюджет получили. Даже 0,8% ВВП профицита. Здорово. И как-то отлегло от души. Но я напомню, что когда бюджет вносился и утверждался в декабре 2010 года, цена на нефть там прогнозировалась 75 долларов. Потом, в течение года она дважды уточнялась, потому что всё вроде как шло хорошо и уточняли прогноз. Окончательная цена на нефть прошлого года – 109,35. Сравните с 75 долларами, которые мы первоначально планировали. Мы не ожидали таких серьезных внешних возможностей. Разница между 75 и 109 - 34 доллара. Это дополнительные доходы, не запланированные в 2011 году – 3 триллион 300 миллиардов. Это больше 6% ВВП. Мы не ожидали, что нам цена на нефть подарит 6% ВВП доходов. Мы собирались жить без них, скромнее. Сегодня получилось, что всё хорошо. Но это не наша заслуга, что мы получили эти доходы. Олег Вьюгин выступал и говорил, что в части экономического роста у нас может быть при высоких ценах на нефть плюс 10% рост, а при падении цен на нефть минус 9% экономического роста. Это риски, которые заложены в нашей экономике. Поэтому вся работа наша должна быть посвящена выстраиванию стабилизаторов, институтов, точек опоры, чтобы у нас так не болтало. Чтобы не подвергались сомнению основные социальные и инфраструктурные задачи в части бюджетного обеспечения соответствующих пропорций роста.

Демографическая проблема. Среди ключевых проблем ближайшего десятилетия она будет накапливаться. И «выстрелит» где-то к 2020 году. А с 2020-го до 2030–го ударит по нам в полном объеме. И связанная с ней пенсионная система. В 2011 году дефицит этой системы, которая финансировалась из федерального бюджета, составил 875 миллиардов. А в текущем году он составит 1 триллион 75 миллиардов. В 2014-ом году – 1 триллион 300 миллиардов, к примеру. Больше 2% ВВП мы все время держим дефицит, который погашаем за счет федерального бюджета. За счет других задач. Еще пять лет назад не было этого дефицита. Накопился за пять лет, с учетом ухудшения демографии. С 2008 года в нашей стране количество занятых в экономике, находящихся в активном возрасте, стало сокращаться каждый год по 300-400 тысяч человек. У нас на ближайшие 10 лет сохранится тенденция сокращения числа занятых. Даже если рождаемость у нас повысится. И это большой вызов для любых факторов экономического роста. Нам и миграция нужна будет, несмотря на непростое отношение в обществе к этой проблеме.

У нас для определения перспектив пенсионной системы взят оптимистический прогноз демографического развития. А ведь есть еще и другие, пессимистические сценарии. Тогда и проблема будет больше. Поэтому повышение пенсионного возраста, отмена досрочных пенсий – это вопросы, которые нужно решать срочно. Чтобы через 5-6 лет не пришлось в один год это решать. Проблемы накапливаются, поэтому повышение пенсионного возраста осуществляется, как правило, в течение 10-15 лет поэтапно, постепенно. И даже если мы сегодня примем решение, и этот процесс начнется через пять лет – нужно сегодня принимать решение, чтобы все знали, как это будет происходить. Цена вопроса - 1-2% ВВП в период через пять-десять лет. В «Стратегии-2020» рабочая группа предлагает решать проблему пока не через увеличение пенсионного возраста, а через другие элементы, в том числе досрочные пенсии, стимулирование выхода на позднюю пенсию, недоиндексацию пенсии. А это уже снижение пенсии в реальном выражении.

Возвращаясь в целом к предложениям рабочей группы, мы условно эти вопросы сбалансированности этой десятилетки называем «Плюс 4 минус 2». В этом зале уже об этих цифрах говорили. Мы видим, что по каким-то направлениям нужно увеличить на 4% расходы: образование на 1,3%, здравоохранение на 1%, железные дороги на 1,6%. А по каким-то другим направлениям – сокращать. В том числе в консолидированном бюджете предложение группы сократить на 2,8% ВВП субсидии экономике. Это не сельское хозяйство в данном случае берется. Как правило, промышленность. Это наши ФЦП, которые софинансируют реальный сектор. Это неэффективные предприятия, дотации ЖКХ, целый ряд вещей, которые на 2,8% предлагается сократить. Это амбициозная задача, предполагающая уменьшение государственного патернализма. А на дороги, на инфраструктуру увеличить на 1,6%. То, за что отвечает государство. Национальной обороны на 0,5% сокращение предлагается, по сравнению с тем прогнозом, который сейчас. Национальная безопасность – 0,4% сокращение.

По оборонным расходам. Эта тема мне стоила кресла. Но не только она. Я еще и о пенсионной системе говорил. Все время говорю о ней. Но не только в пенсионную систему мы упираемся. Есть зоны неприкасаемых у нас в госсекторах и в госкорпорациях. Мы хотели начать наводить порядок, многое не удавалось. Или это просто были зоны, пока нереформируемые.

Возвращаюсь к оборонным расходам. В данном случае в этих расходах за три года увеличение на 3% ВВП, а за четыре – на 4% ВВП. В них сидит денежное довольствие, закупка техники в основном. Но еще пока не сидит предполагаемое увеличение примерно на треть числа контрактников. Сегодня у нас контрактников чуть меньше 1/3 от миллионной армии в системе Министерства обороны. Их предполагается довести до 2/3 за ближайшие года три-четыре. Эта часть еще даже не заложена. Так что там чуть-чуть больше получится. Обсуждается, нужна нам такая армия или нет, можем ли мы соревноваться, например, с США. Имея ВВП в 10 раз меньше США, нам очень сложно это сделать. А если еще добавить другие страны НАТО и Европы, то это еще сложнее. Тем не менее, я всегда подходил к этому вопросу не исключительно с бюджетной точки зрения, что это мы не можем себе позволить, не можем мы иметь такую армию. Не только с этой точки зрения. Я 13 лет член Совбеза, все программы вооружения готовились с моим участием. И Минфин обычно досконально с этим разбирался. В том числе я проверял кооперацию, допустим, по производству подводных лодок. Что происходит там с ценами, с объемами, с возможностями промышленности. Могу сказать, что данная программа неисполнима в целом промышленностью в том состоянии, в котором она находится. Но не потому что мы всю эту промышленность должны профинансировать. А потому что мы в этой отрасли не ведем рыночные реформы. Она как бы выведена из рынка. И никто из предыдущих вице-премьеров, тем более нынешний вице-премьер, отвечающий за это, к сожалению, не чувствует, что в этой отрасли нужно сегодня делать, даже при некотором ресурсе государственных вложений. Это очень сложная система. Мы получили эту отрасль в наследство в том виде, как она осталась от Советского Союза. Она как-то держалась на плаву. Там сейчас самое большое количество неэффективных предприятий. И сейчас на них возлагается задача, масштабам которой они не соответствуют.

Например, Министерство обороны выдвинуло программу: за 10 лет выйти на новый уровень эффективности и качества вооружения. А через 10 лет предполагается заказ существенно сократить для этого сектора. Я же предлагал если уж реализовывать эту программу, то растянуть ее на 15 лет. Так она будет более эффективно выполняться. Она не создаст проблемы обороноспособности. Но я сейчас не буду говорить о военных решениях проблемы противостояния в условиях оборонного заказа. В этом году у нас оборонный заказ будет примерно 77 миллиардов долларов по паритету покупательной способности. У США – более 600 миллиардов. Да, несопоставимо. Но я считаю, что есть военные решения сохранения ядерного паритета и нашей обороноспособности. Нам не нужно иметь такую же армию, как у США. Вот, в чем дело. Там другие задачи выполняются. Там только 150 миллиардов ежегодно отдельной строчкой в бюджете Соединенных Штатов выделяется на чисто военные действия в зонах локальных конфликтов во всем мире. Понимаете? И там целый ряд других задач исполняется. И там контрактная армия. Поэтому нужно еще и еще раз это взвесить. Но этих решений, до конца выверенных, еще нет. А деньги уже запланированы и предлагается, строить несколько старого образца армию, выполняющую устаревшие задачи. Здесь не вопрос о том, кто больше патриот и нужна ли нам армия. Нам нужна армия, нам нужен паритет, нам нужен суверенитет, и мы его можем сохранить. Вопрос в рациональности и эффективности и самой армии, и ее контрактной составляющей, численности этой армии. Для обороны нам не нужна такая численность – 1 миллион. Причем при переводе на контракт. Когда 18-летних юношей заменят контрактники, уже опытные люди. Нам не нужен тогда этот миллион таких контрактников.

Два последних тезиса. Источники роста у нас все переформируются, потому что мы жили в экономике спроса в последние 10 лет. Не будет больше такой цены на нефть, которая с 20 долларов шагнула до 109 за эти годы. Такого прироста впредь не произойдет. Мы почти в 4 раза увеличили в реальном выражении расходы бюджета. У нас ВВП на душу населения в стране увеличился, примерно с 5-6 тысяч до 15 тысяч долларов. Это вообще неплохие показатели такого роста за 10 лет по паритету покупательной способности в долларах на душу населения. Такие темпы нам уже не осуществить. Они, в том числе, были достигнуты за счет прироста внешнего гранта в виде цен на нефть. Такого, в принципе, уже не будет. Поэтому нам нужно занять свое место, защитить конкурентоспособность наших предприятий. Эффективно работать на внутреннем рынке и на внешнем рынке получить свою зону. ВТО здесь необходимый момент. Без этого выходить на внешние рынки было нельзя. Поэтому кто считает, что в ВТО нам не надо было идти, те должны были бы сказать, что нам нужно тогда упереться в свой собственный спрос, и навсегда в нем остаться. Это не стратегическая позиция для России, для ее роста. Пример – другие развивающиеся страны, Китай и так далее. ВТО – это необходимый момент. Мы в последние 2-3 года недостаточно проводили структурные реформы, поэтому нельзя недооценивать важность нашего присоединения к ВТО. В ВТО у нас на ближайшие семь лет переходного периода и в последующем выстроены все эшелоны протекционистской защиты, субсидий экономике, стандартов технической и продовольственной продукции. Все эти ориентиры выставлены нашим вступлением в ВТО. Готовилось все это долго – 8 лет. Мы выбивали эти позиции. И теперь присоединение к ВТО заставит нас проводить структурные реформы. Это некая такая рамка, в которую мы должны войти в результате переходного периода, который занимает от 5 до 10 лет. Мы поставили себе новые ориентиры в структурной политике и по эффективности, и по объемам субсидирования, по сопоставимости таких субсидий со всеми нашими конкурентами. Может быть, об этом нужно больше писать, открывать эти данные. Они были закрыты, потому что всегда переговорные позиции скрываются. И только в декабре мы смогли в одном томе открыть, что же ждет все наши отрасли. Только тогда, когда мы все позиции свели в один том. А когда раньше вели переговоры с каждой страной, они были друг от друга закрыты. Но сейчас мы можем это открыть, объявить, показать, что мы ждем в части самих условий. А с точки зрения возможностей, считаю, это даст новые возможности для инвестиций в Россию. Потому что кто же будет инвестировать в Россию, если сделанное в России не может экспортироваться на другие рынки? Мы получили новый фактор инвестиций внутри России. Еще один. Проект развития инвестиционного потенциала, модернизация через инвестиции – это важный момент. В целом у нас инвестиции к ВВП – 22%. Мы предполагаем выйти на 25-27%. Тогда нужно задействовать источники. Опять нефть. Но другие страны проходили модернизацию без нефти. За счет развития институтов, тех финансовых институтов, которые транслируют сбережения и инвестиции, являющиеся свободными во всем мире, в инвестиции в наши внутренние проекты. Это инвестиции. А канал нефтяного дохода для инвестиций – он был самый неэффективный. Он не идет через банки в полной мере. Он, в конечном счете, и банки затрагивает, но, как правило, идет через бюджет, или через госмонополии, производящие нефть и газ. Они получили этот доход, и инвестируют в другие сферы. Как попадают эти деньги в экономику? Через покупку активов в смежных отраслях, активов в других отраслях, через повышение зарплат в своих отраслях. Только это был канал поступления этих денег в нашу экономику – никак не на модернизацию. Или бюджет получил эти деньги и потратил на поддержку, может быть, не всегда эффективных предприятий. Государство ведь заботится о тех, кому нужно помогать. А правильный канал поступления инвестиций - через финансовые институты, через работу Центрального банка, когда не хватает ликвидности. Здесь уже говорилось о том, что пускай у нас не только работает канал цен на нефть и ставка рефинансирования через банки, но также аккумулирование и переводы сбережений в инвестиции. Тогда должны быть макроэкономические условия нормальные, люди должны хотеть сберегать в рублях в наших банках. Здесь было сказано, что если цена на нефть увеличится снова, и у нас этот канал опять даст основную массу денег, то снова Центральный банк будет перекрывать каналы, связанные с инвестициями через ставку рефинансирования. Мы должны понять, что, скорее всего, нам это и придется делать. Но это должны тогда банки работать, надзор должен работать, финансовый рынок, который, как Дмитрий Панкин показывал по точкам, даст больший процент, как финансовых инструментов, инвестиций, в том числе за счет приватизации или IPO и других. И с учетом того, что нам нужно создавать правильные правовые условия, чтобы на нашем рынке брали риски в рублях.

Завершая, не могу согласиться с Аркадием Дворковичем. Но не то чтобы во всем, но в части работы налоговой системы. Вы знаете, у нас сейчас льгот по налогам расписано по всему Бюджетному кодексу много. Используется из них если четверть – и то хорошо. Потому что они не работают. И в силу администрирования, боятся просто, вдруг потом придут проверять на использование льгот. Не в этом дело. Тут речь о современной налоговой концепции. Налоговые системы должны быть нейтральными. Мы же не спрашиваем, почему налог на прибыль одинаково берем 20% и в сфере фармацевтики, и в сфере образования, где платные услуги, и в сфере добывающей промышленности. А почему НДС везде у нас одинаковый, за исключением нескольких товаров? Потому что дело не в том, что налогами нужно создать дополнительную доходность. Капиталы на рынке выравнивают свою доходность в любую отрасль. Налоги должны быть одинаковыми. А капитал сам будет, приходя в эту отрасль, добиваться большей эффективности за счет технического прогресса, улучшения организации, корпоративного управления, других факторов улучшения конкурентоспособности. Как только снижаем налоги, то стимулируем слабую эффективность в этой отрасли и работу капитала, как вложения, с меньшей доходностью за счет того, что это компенсируется низкими налогами. Согласен, там, где речь идет о технологических зонах, где вырабатывается уникальный продукт, где идет экспериментальное производство – там действительно нужны и субсидии, и поддержка. И это разрешено. И так делают все страны. Но обычные отрасли, производящие обычную типовую продукцию, в том числе в высоких технологиях, не должны получать преференции.

И последнее. Средний класс у нас стал многочисленнее. Он сейчас заявляет о себе все больше. Поэтому мы видим напряжение в обществе, связанное с тем, что средний класс требует тех самых институтов и защиты своей собственности, уже нажитой. Требует правил, обеспечивающих лучшее качество жизни, которые государство пока не обеспечивает. И это наша общая задача. Значит, мы где-то отклонились и в самой стратегии, и в развитии институтов. Это, наверное, предмет большой дискуссии. Но те, кто вышел в декабре на митинг, там 90% – это был как раз тот самый средний класс. Это не ниспровергатели – это те, кто желает реформ, что показали все опросы. Поэтому они союзники в нашей работе. Я сейчас не говорю о профессиональных политиках, которые присутствовали на этих митингах. Я к тому, что мы должны найти решение этой проблемы нашего общества. В том числе через адекватное представительство в парламенте этих слоев населения. Они должны быть услышаны.

Спасибо.

Возврат к списку